Однажды случайно встречаю режиссера Геннадия Ивановича Полоку и рассказываю о своем безделье. В то время Г. И. Полока был художественным руководителем телеобъединения «Экран». Он подбодрил меня и обещал помочь. Через несколько дней звонит и предлагает приехать. Повторять было не нужно: через час я уже сидел в его кабинете.
— Вот, — Геннадий Иванович протягивает мне сценарий, — прочитай, если понравится, можно попробовать твою кандидатуру… Но учти, до тебя на фильме было уже три режиссера, но герой фильма отклонил их, а на фильме, у которого даже не было подготовительного периода, уже висит девяносто тысяч рублей, которые…
— Которые будут довеском тому, кто возьмется за эту работу? — закончил я его мысль.
— Точно!
— Интересно, о чем этот… — Я взглянул на название: «Композитор Андрей Петров, музыкальный фильм». — Тот самый Петров, что с Рязановым? — воскликнул я.
— Тот самый! — с улыбкой подтвердил Геннадий Иванович.
— Когда нужен ответ?
— Чем раньше, тем лучше! Фильм должен выйти на экран к его пятидесятилетию, в сентябре…
А на дворе стоял уже март.
— Я пошел…
Прочитав «сценарий», схватился за голову, почему и поставил это слово в кавычки. Текст был в обычном газетном стиле. Я попал в точку: «сценарий» писал ленинградский журналист, приятель композитора. Я никогда не писал сценария музыкального фильма, но понял главное: писать его, лишь перечисляя произведения композитора, вставляя интервью о нем и давая отрывки из фильмов и спектаклей, неправильно — людям будет скучно. Нужно нечто неординарное.
Наконец я нашел форму. Центром фильма должны стать, на мой взгляд, основные произведения композитора Андрея Петрова: балеты «Сотворение мира», «Пушкин» и опера «Петр Первый», а как особая тема — его работа в кино. Оставалось выбрать исполнителей. Созвонившись со знающими людьми, я выяснил, что лучшие исполнители «Пушкина» — Мариинский театр в Ленинграде с дирижером Юрием Темиркановым, «Сотворения мира» — Московский балет Касаткиной и Василева, «Петра Первого» — Свердловский музыкальный театр с дирижером Евгением Колобовым, а работу в кино Петрова, на мой взгляд, должны были представлять Эльдар Рязанов, Георгий Данелия и Никита Михалков.
Принялся писать заново, на свой страх и риск, используя лишь информацию, объединяя все придуманное единой фабулой и добавляя приемы художественного кино. Писал дня три, засыпая лишь на пару часов в сутки. Поставив точку, позвонил Полоке и все честно доложил.
Немного подумав, Геннадий Иванович сказал:
— Идея мне нравится, было бы здорово, если бы понравилось и самому Петрову: позвони ему…
Звоню в Ленинград. Представляюсь, прошу о встрече, еще не зная, как ее осуществить: я — в Москве, он — в Ленинграде. И вдруг, словно Бог вмешался: Андрей Павлович говорит, что завтра будет в Москве. Просит мой телефон, даю. Утром — звонок: готов ко мне подъехать. Ко мне? Куда? Я — в панике! Не приглашать же такого человека в комнатку коммунальной квартиры? Через мгновение вспоминаю о своем приятеле — очень талантливом художнике и скульпторе, ученике Вучетича, Борисе Дубровиче. Внаглую называю его адрес и тут же звоню ему…
Познакомила нас близкая в то время моя приятельница — Виктория Стенберг. Люди, увлекающиеся российским искусством, особенно театралы, должны знать эту фамилию — под ней работала известная династия художников. В двадцатые годы были очень популярны театральные художники, родные братья, известные как 2-Стенберг-2, и их афиши и плакаты до сих пор продаются на престижных аукционах. Их сыновья, один из них отец Виктории, известные театральные художники уже семидесятых годов.
Вика мне очень помогла с работой, познакомив с дочерью Льва Кассиля, возглавлявшей кинорекламное агентство на Зоологической улице, — между прочим, именно там и зарождалась первая кинореклама в нашей стране. И я снял с десяток рекламных роликов. Так что можно считать, что я стоял у самых истоков отечественной кинорекламы…
Когда Борис узнал, что мне известны многие деятели нашего искусства, он попросил поспособствовать в создании их бюстов. Так, с моей легкой руки, Боря сотворил бюсты Г. В. Александрова, С. А. Герасимова, Любови Орловой…
Так вот, звоню я Дубровичу и говорю: есть возможность познакомиться с Петровым.
Тот в восторге: «Договаривайся!»
А я ему: «Уже едет!»
Боря в панике!
Я: «Ничего не знаю: через пятнадцать минут буду у тебя».
К моему великому счастью, Андрей Павлович оказался весьма контактным, обаятельным и все понимающим, человеком. Он легко догадался, что я намерен убить двух зайцев, и вошел в ситуацию:
— Позирую два часа и только один раз, но с одним условием: в это время мы говорим о работе…
— Согласен, — кивнул Боря, уже делая наброски.
А я сразу быка за рога!
— Андрей Павлович, — сразу начал я, — когда мне предложили снять фильм о вас, я согласился не раздумывая: ваша музыка меня просто потрясает!
— Давайте лучше о деле, — чуть смущаясь, заметил композитор.
Его легкое заикание нисколько не раздражало и не отвлекало, по крайней мере, меня. Я понял, что некоторые проблемы возникнут во время съемок: у Андрея Павловича была немного необычная фигура, и потому нужно будет внимательно следить, чтобы избежать на экране его излишней сутулости.
— Хорошо, к делу так к делу! Скажу вам откровенно: прочитав этот так называемый сценарий, я был в некотором недоумении…
— Почему?
— Потому что это не сценарий… статья, эссе, творческий портрет, написанный как интервью, короче, что угодно, только не сценарий и тот, кто писал ЭТО, явно далек от кино… — Я все это сказал о его приятеле, но откуда я знал, кто автор.
Нужно отдать должное этому до мозга костей интеллигентному человеку: он чуть подумал и спросил:
— А что вы предлагаете?
— Прочитать сценарий, написанный мною…
— Вами? — Он был несколько озадачен. — Но вы должны знать, что гонорар за сценарий уже выплачен…
— Не нужен мне гонорар за сценарий, — гордо ответил я. — Мне хочется сделать хорошую картину о вас!
— Где сценарий?
— Вот…
Андрей Павлович взял сценарий и стал читать. Читал очень внимательно, а я с волнением ходил по мастерской. Перевернув последний лист, Андрей Павлович задумчиво покачал головой, и я уже подумал, что, кажется, потерял свой шанс.
Но тут композитор неожиданно спрашивает Бориса:
— Нужно срочно позвонить, где телефон?
— Витя, принеси из-за ширмы, у меня руки грязные, — попросил Борис.
Андрей Павлович деловито набрал номер:
— Герман Александрович? Это Петров… Здравствуйте… Спасибо… Да… Я вот что звоню: только что прочитал сценарий Виктора Доценко, знаете такого?.. Вот и хорошо: готов с ним работать!.. Да, хоть завтра!.. Он? Рядом со мной!.. Передаю! — Андрей Павлович протянул мне трубку и одобрительно кивнул.
Герман Александрович Грошев, сын бывшего ректора ВГИКа, главный редактор телеобъединения «Экран»: мне приходилось с ним встречаться ранее, и он мне нравился своей доступностью, уверенностью и доброжелательностью. Однако некоторые говорили и другое…
— Да, Герман Александрович, это Доценко… — Я чувствовал радостное возбуждение.
— Поздравляю, Виктор! — Голос казался искренним. — Приезжай сегодня ко мне: подпишем договор, и в путь!
— Спасибо, через пару часов буду…
Перед уходом из мастерской скульптора Дубровича Андрей Павлович подарил мне книгу Льва Марусева, того самого приятеля, работу которого я переписал. Книга называется: «Андрей Петров, знакомый и незнакомый».
Андрей Павлович подписал мне ее так (сохраняю его орфографию и пунктуацию):
«Виталию Николаевичу с симпатиями, в предверии, с надеждой, … а, вообщем, (пока) ни пуха!!!
Андрей Петров 19 марта 1980 г.»